ГОКУ Государственный архив Мурманской области

НА КРАЮ ЗЕМЛИ РУССКОЙ

В газете «Мурманский вестник» продолжается публикация цикла статей «На краю земли Русской», посвященного истории Борисоглебского храма на реке Паз и Пазрецкого саамского погоста.

О судьбе приграничной церкви и окраинного саамского поселения рассказывает читателям сотрудник Государственного архива Мурманской области Дмитрий Ермолаев.

Для освещения этой темы именно сейчас имеются немалые основания. Судите сами. В 2020 году мы отмечаем 455-летие с момента строительства древней Борисоглебской церкви, 150-летие визита на Кольский полуостров великого князя Алексея Александровича, положившего начала постройке нового Борисоглебского храма, 175-летие со дня рождения и 105-летие со дня кончины настоятеля Пазрецкого прихода, саамского просветителя К.П. Щеколдина, 100-летие заключения Тартусского мирного договора, по которому Пазрека в составе области Печенга отошла к Финляндии, 80-летие окончания советско-финляндской войны и 75-летие победы в Великой Отечественной войне, оставивших свои следы в истории порубежного саамского поселка, а также 55-летие открытия безвизового доступа к Борисоглебскому храму скандинавским туристам.

На сайте ГОКУ «Государственный архив Мурманской области» уже были опубликованы первая и вторая части цикла «На краю земли русской». Предлагаем вам ознакомиться с его продолжением.

3. НОВАЯ ЖИЗНЬ ДРЕВНЕЙ СВЯТЫНИ

После проведения новой рубежной линии жизнь на берегу реки Паз под сенью Бориса и Глеба потекла своим чередом. Постепенно выяснилось, что, сохранив храм во владении Российской империи, разграничение повлекло за собой еще большую его изоляцию. Зимой попасть к нему можно было исключительно на оленях, а в навигацию - по морю, требовалось пересекать норвежскую территорию.

УТВАРЬЮ СКУДНЕЙШАЯ

Подобная отрезанность от внешнего мира привела к тому, что пазрецкие лопари почти не знали русского языка и считали расположенную рядом Норвегию гораздо более сильным государством, чем Россия.

Другим ее следствием стало жалкое состояние Борисоглебской церкви. «Утварью скуднейшая, - докладывал в 1839 году епархиальному начальству настоятель кольского собора протоиерей Матфей Поликин. - Служения в ней не бывает, кроме венчания браков и исправления других духовных треб».

Так продолжалось десятилетиями. «На берегу реки Паз, у быстрого и кипучего водопада, одиноко стоит этот бедный храм, - писал лесничий Константин Соловцов, посетивший Пазрецкий погост в 1858 году. - Церковь бревенчатая, снаружи обшита тесом, четырехугольная, продолговатая, с коническим куполом над алтарем и трапезою и небольшою колокольнею над входом...

Внутри стены и потолок голые, местами сильно погнили; иконостас самый простой, с иконами, почерневшими от времени... самая бедная старинная утварь; полуистлевшие хоругви, пелены и напрестольная одежда; несколько старинных рукописных и печатных книг...»

Перемен к лучшему вроде бы не предвиделось, но они произошли. 23 июля 1870 года на берег реки Паз сошел четвертый сын императора Александра II великий князь Алексей Александрович, совершавший путешествие по Северу Европы с эскадрой военных кораблей русского флота.

Взорам прибывших предстала «жалкая и до невозможности бедная» церковь Святых Бориса и Глеба. В то же время поблизости, на норвежской стороне, стояли две хорошие каменные кирхи с просторными жилищами для пасторов и их семей.

НАЦИОНАЛЬНОЕ ЧУВСТВО ОСКОРБЛЕНО

«Приближаясь к церкви, мы услышали звон церковного колокола, это был звон разбитого колокольчика, употребляемого ямщиками, - вспоминал находившийся в его свите архангельский губернатор Николай Качалов. - Церковь составляла двухсаженная бревенчатая старая холодная постройка, накрытая на сторону досками, как покрывают крестьянские хлева. Иконостас и все церковные принадлежности соответствовали наружности. Затем осмотр помещения священника довершил безобразие; помещение состояло из тесной землянки, в которой невозможно было встать во весь рост».

Великого князя, что называется, проняло. «Не могу скрыть от вашего высокопревосходительства, - докладывал губернатор министру внутренних дел, - что огромная разница между обстановкой нашего священника и протестантских пасторов произвела не только на великого князя, но и на нас всех, его окружавших, самое грустное и тяжкое впечатление, причем как религиозное, так и национальное чувство было глубоко оскорблено».

О дальнейшем указ Архангельской духовной консистории от 2 декабря 1870 года, хранящийся ныне в Государственном архиве Мурманской области, сообщает так: «Причт, встретив его императорское высочество на набережной реки Пазреки, против церкви, с животворящим крестом и святою водою, при пении тропаря за царя и Отечество, проводил августейшего поклонника в церковь, где он и изволил слушать благодарственное Господу Богу молебствие.

По окончании молебствия, его императорское высочество, гг. генерал-адъютант Посьет и губернатор Качалов расспрашивали местного священника о древности пограничной церкви и о доходах прихожан, живущих на рубеже границы с Норвегиею. Получивши сведения... оные пожертвовали на поправку старой церкви 200 руб. и кроме того 631 руб. для постройки новой церкви и 2-х домов для причта и богомольцев, обещая и на будущее время свое содействие».

ЭСКАДРА С МУЗЫКОЙ

После этого, по словам окормлявшего тогда Пазреку священника Константина Щеколдина, «его императорское высочество великий князь Алексий Александрович... изволили еще... пожертвовать на память своего посещения двенадцать святых икон и для жжения пред ними серебряную под золотом небольшую масляную лампадку и бутыль (ведро) деревянного масла».

На пазрецких лопарей, совершенно не избалованных вниманием начальства, случившееся произвело неизгладимое впечатление. «Прихожане... состояли из лопарей, - отмечал Качалов, - и были крайне удивлены появлением нашей целой эскадры с великим князем во главе, с музыкой и вообще большой, парадной обстановкой».

Главным же из всего было, по мнению Щеколдина, то, «что августейший поклонник и их небогатого храма не забыл, а почтил величайшим вниманием». Не удивительно, что день посещения великим князем Пазреки отмечался с тех пор в селении как особый праздник.

Как выяснилось позже, это было только начало. Остальную сумму на сооружение нового храма - 31 067 руб. 49 коп. - выделил позже Святейший cинод. Проект, утвержденный министром внутренних дел Маковым, разработал архангельский губернский инженер Д. В. Васильев. Подряд на строительство взял архангельский купец Плотников.

Основание будущей церкви положено 6 июля 1872-го в присутствии архангельского губернатора Николая Игнатьева. Он же возглавил Особый комитет, надзиравший за всеми работами. Здание рубили в Архангельске и в разобранном виде по морю доставляли в Пазреку, саамское селеньице, носящее то же самое название, что и река, в течение трех лет.

НА ФУНДАМЕНТЕ ИЗ ДИКОГО КАМНЯ

Поначалу планировалось, что для иконостаса новой церкви будут использованы иконы из старой. Но вскоре выяснилось, что это невозможно. «Из них, - пояснял Щеколдин, - сомнительно, чтобы хотя некоторые были более или менее приличны...

По ликам их ходила рука старого живописца, и поэтому лица... отпечатываются от давноты в тусклом виде, и большая часть их, особенно в паперти, совершенно почти оперхала (осыпалась, облупилась. - Д. Е.), и требует новой живописи. Кроме того, чтобы их поставить в иконостас... много препятствует неодинаковость их в размере». В итоге для нового храма иконы пришлось писать заново.

Общая длина всего сооружения, имевшего в основании вид креста, с алтарем, притвором и папертью составила 28,8 м, высота средней части - 8,5 м, алтаря и притвора - 4 м с четвертью, колокольни со сторожкой - 4,5 м, паперти - 2,8 м. Крыша была жестяной.

«Церковь выстроена из толстых сосновых бревен на фундаменте из дикого камня и с таким же цоколем, - поясняли «Архангельские губернские ведомости». 25 августа 1874 года настоятель Архангельского соборного прихода протоиерей Иннокентий Попов освятил ее во имя князей-страстотерпцев Бориса и Глеба. Тогда это был лучший храм на Кольском полуострове.

ПОРАЖАЕТ ВСЯКОГО ПОСЕЩАЮЩЕГО

Русский консул в Северной Норвегии Дмитрий Бухаров в 1885 году писал: «Вновь построенная церковь, красота ее архитектуры, блеск позолоты внутри этого самого северного в мире православного храма, колокольный звон, обширные не в меру... хоромы причта поражают всякого посещающего ее иностранца и служат вещественным на границе признаком нашего владычества».

Возродившийся в 1886 году Трифонов Печенгский монастырь предполагал со временем устроить в Пазреке монашеский скит. Но в ту пору эти планы не осуществились. И главной задачей храма продолжало оставаться окормление лопарской паствы.

«Пазрецкая церковь, - рапортовал в 1895 году епархиальному начальству кольский благочинный, протоиерей Александр Попов, - построена не потому, что Пазрецкий поселок построен на границе с Норвегиею, и что этот поселок имеет громадное значение для православия, а потому, что здесь некогда проживал преподобный Трифон Печенгский, который сам ли лично, или после него построили печенгские монахи, церковь для лопарей, которая существует и доселе.

Для тех же лопарей не только построена новая церковь, но и открыт приход, по изволению великого князя Алексея Александровича. Деятельность этой церкви тем и ограничивается, что служит светочем для православных лопарей пазрецких и нявдемских, подданных норвежских. Другого значения она не имеет».

Прежнее церковное здание, со временем тоже подновленное, осталось стоять рядом и постепенно превратилось в своего рода музей, где хранились раритеты: старинный иконостас, древние деревянные подсвечники, а также кадило и облачение, принадлежавшие, как считалось, самому преподобному Трифону.

САМ КЛИМАТ ЗАЩИЩАЛ

Журналист Евгений Кочетов, сопровождавший в 1894 году министра финансов Российской империи Сергея Витте в его поездке на Мурман, описывал старый храм так: «Это святыня... Это первая православная церковь на Мурмане, выстроенная самим св. Трифоном по его указанию и при помощи лопарей, рубивших и сплавлявших сюда бревна по реке.

Церковь внутри и снаружи недавно выстругана, имея оттого совершенно новый, вводящий в заблуждение вид, но что она простояла так долго и притом не слишком предалась порче особенно снаружи, нет ничего удивительного. Здешний климат при двух месяцах тепла имеет свойство щадить от гниения, особенно нежилые и неотапливаемые постройки...

В алтаре этого первого православного храма находятся священнические одежды св. Трифона, его евангелие и крест, церковные книги и много (так же как и в самой церкви) икон весьма добропорядочного греческого письма, из коих некоторые, надо думать, были уже древними в XVI столетии и шли сюда, как из Соловков, а, следовательно, и из Москвы, так привезены и из Новгорода самим святителем».

Летом 1901 года Пазреку посетил епископ Архангельский и Холмогорский Иоанникий. По его распоряжению часть реликвий из старой церкви была отправлена в город на Северной Двине. «Рукописное святое Евангелие, оловянные... дискос со звездицею, потир, блюдце с изображением Знамения Божией Матери, лжица медная и два холщовых покровца» перекочевали в епархиальное древлехранилище.

После революции в судьбе пазрецких святынь произошли изменения. Архангельское собрание церковных древностей было национализировано и разделено между архивами, музеями и библиотеками. Большая часть наиболее ценных рукописных книг попала в фонды библиотеки Академии наук в Санкт-Петербурге. Именно там и хранится ныне Евангелие XVI века из древнего храма на реке Паз.